Д-р Пнина Розенберг
Куратор художественной галереи «Бейт Лохамей Хагетаот»

Введение

«Я никогда по-настоящему не думала о том, что мне суждено умереть. Потребность в творчестве переполняла меня. Я находилась в точно таком же положении, что и окружающие меня люди, и полностью осознавала, насколько они близки к смерти. Но я никогда не думала, что тоже умру. Я пребывала в другом мире, за гранью реальности. Моя задача заключалась в отображении происходящего вокруг меня. Я была очевидцем».

Так рассказывает художница Галина Оломучки, пережившая Варшавское гетто, а также лагерь уничтожения Освенцим. Она была одной из многих художников, которые не прекращали творить в гетто и концентрационных лагерях. Являясь свидетельствами разнообразной и интенсивной культурной жизни, имевшей место во время Холокоста, эти произведения искусства – главным образом рисунки или акварели – представляют собой бесценную информацию о жизни узников лагеря. Они являются историческими документами, и первыми людьми, осознавшими их величайшее значение, были сами художники.

Наш сайт посвящен изобразительному искусству, хотя творчество во время Холокоста не ограничивалось только этой областью. В лагерях и гетто ставились спектакли, писались пьесы, читались лекции на самые различные темы. Эти явления духовной жизни также нашли отражение в рисунках и других художественных работах (просмотр иллюстраций). Культурная жизнь то возрождалась, то замирала, реагируя на изменение окружающих обстоятельств, как, например, во время массовых депортаций в лагеря уничтожения.

Условия создания художественных произведений

Художники попадали в самые различные лагеря и гетто, в каждом из которых складывались свои особые условия. Иногда работа художников организовывалась активистами из числа еврейских узников, в других случаях – нацистской администрацией. Некоторые художники творили тайно, используя материалы, которые они получали на своей официальной работе в чертежных или живописных мастерских.

В Каунасском гетто Юденрат (еврейский совет) попросил художницу Эстер Лурье создать документальную летопись гетто посредством рисунков. Активисты организовали для нее освобождение от обязательных работ, и она получила возможность посвятить все свое время описанию повседневной жизни лагеря. В то время как она рисовала, другие узники стояли вокруг, следя, чтобы она не попалась на глаза нацистам.

В некоторых лагерях (например, во Франции) нацисты в известной степени поощряли работу художников, если она не носила характер подрывной деятельности. В этих лагерях художники получали помощь от различных еврейских и христианских благотворительных организаций, в том числе YMCA, JDC и ORT, которые предоставляли необходимые материалы, а также помогали организовывать выставки.

В ряде случаев, например, в Терезинском гетто, художники работали в отделах графики и технических чертежей, где у них в распоряжении были бумага и краски. В рабочее время они выполняли заказы нацистов, а в свободные часы отображали повседневную жизнь гетто, делая это тайно, и прекрасно понимая, что разоблачение может стоить им жизни. Самые худшие опасения терезинских художников подтвердились, когда нацистам стало известно об их подпольной деятельности. Многие ее участники были подвергнуты пыткам, а в некоторых случаях – уничтожению.

Сюжеты и стиль

Большинство работ небольшие по размеру и выполнены в реалистичной манере, скупыми красками. На это есть объективные причины – художники были очень ограничены в материалах. Чаще всего они использовали карандаши, чернила, уголь и акварель.

Несмотря на разнообразие культурной жизни в гетто, различный жизненный опыт художников, а также их изолированность друг от друга (ведь они не могли общаться со своими собратьями по кисти в других лагерях), во всех произведениях Холокоста присутствуют одни и те же сюжеты: вид на лагерь, заборы из колючей проволоки, сторожевые вышки, портреты узников, а также сцены из повседневной жизни, например, поиски пищи, стирка, мытье и уборные; и, наконец, болезнь, депортация, смерть.

Художественные произведения смогли отобразить и засвидетельствовать то, что трудно выразить словами. Из этих работ мы узнаем о бесчеловечных условиях содержания тысяч людей, условий, при которых было невозможно или почти невозможно удовлетворить самые обычные потребности.

Голод
Одной из самых больших проблем, с которой довелось столкнуться узникам, стал постоянный голод. Нормы продовольствия были минимальными, а во многих случаях постоянно снижались. На нескольких работах изображен поиск отбросов в мусорных бачках или очередь за супом. Из рисунков видно, что узники страдают не только от голода, но и от унижения. Художник и врач доктор Флейшман, работавший и творивший в Терезинском гетто, писал так:

«Полдень в Терезинштадте – совершенно особое время. Улицы, дворы и закоулки гетто кишат людьми. Куда ни взглянешь, повсюду тянутся очереди за обедом, разливаемым из дымящихся котлов [...] люди дрожат, сжимая в руках маленькую миску жидкого супа, стараются унести ее домой. Видишь, как осторожно они переходят улицу, запруженную толпой, боясь, как бы кто-нибудь, ненароком толкнувшись, не расплескал бы этой бесценной ноши, тем самым лишив их дневного рациона».^[1]

Санитарные условия
Санитарные условия в лагерях и гетто были невыносимыми. Мужчины и женщины, молодежь и старики, все становились жертвами болезней и эпидемий из-за недостаточной гигиены, плохого питания и отсутствия медицинской помощи. Темой многих рисунков стали общественные уборные, где узники вынуждены были отправлять естественные надобности на виду у всех (просмотр иллюстраций). Художники выбирали эти совсем неэстетичные сцены в качестве сюжета для своих рисунков, желая не просто показать, в каких условиях им приходилось жить, но и оставить документ, подтверждающий, что в лагере были попраны все нормы человеческого общества, иллюстрирующий жестокость и бесстыдство по отношению к людям, вынужденным публично совершать действия, обычно скрываемые от посторонних глаз.

На некоторых работах отражены попытки узников организовать импровизированный душ при помощи бутылки с водой (просмотр иллюстраций) или каких-нибудь других примитивных средств (просмотр иллюстраций), а также их отчаянную борьбу против вшей (просмотр иллюстраций). На этих рисунках, многие из которых изображены с большим юмором, проиллюстрирована ежедневная борьба обитателей гетто за гигиену и собственное здоровье.

Повседневная жизнь лагерей
Во многих лагерях и гетто узников выгоняли на принудительные работы, в то время как в других местах им вообще запрещали любой труд, тем самым обрекая на изнурительное безделье. Художественное творчество не просто отразило бессмысленность такого существования, оно само по себе являлось способом преодоления морально разлагающей бездеятельности. Рисунки изображают заключенных, сидящих во дворе (просмотр иллюстраций) или в бараке, с апатичным, ко всему равнодушным выражением лиц. Такое безразличие объясняется полным осознанием всей абсурдности их положения (иллюстрации). Эти сюжеты очень распространены и разнообразны: на рисунках одни пытаются заняться хоть чем-то (просмотр иллюстраций), в то время как другие являют собой воплощение полной беспомощности и инертности (иллюстрации). Рисунки отражают различие как между условиями в отдельных лагерях, так и между самими художниками. Кто-то из них уже привык к ощущению бесприютности, лишившись крова и надежды с момента воцарения нацистского режима (например, художники Лео Гаас и Карл Швейзиг); другие же попали в лагеря прямо из дома, из нормальной жизни (Амалия Шекбах). Способ преодоления ими сложившихся обстоятельств зависел от пережитого опыта и нашел отражение в их работах.

Пейзажи
Многие художники изображали пейзажи, вид на которые открывался из лагеря, ведь во многих случаях окрестности мест их заточения были необыкновенно красивы. Контраст между серой будничной жизнью лагерей и вольной красотой окружающей природы иногда просто поражает, усугубляя ощущение изолированности узников. Вся безысходность этого контраста отражена в пейзаже Карла Швейзига painting «Снежные вершины горы Канигу», написанном в Сен-Сиприян. где сразу за забором из колючей проволоки начинались холмы. На переднем плане картины – лагерь, в виде зловещих коричневых теней, с вертикальными линиями столбов, образующих барьер, которым узники отгорожены от остального мира. Позади лагеря панорама заснеженных гор на фоне ярко-голубого неба оставляет ощущение свободы и бескрайнего пространства.

Художница Эстер Лурье изобразила дорогу в Форт Нинт (просмотр работы) – место, где были жестоко замучены и казнены сотни евреев из Каунасского (Ковенского) гетто, включая маленьких детей. Живописный пейзаж противопоставлен пыткам и зверским убийством. Лурье пишет:

Депортации
Огромное число узников было депортированы в лагеря уничтожения, и это нашло отображение во множестве работ разных художников (просмотр иллюстраций). Чаще всего художники изображали не отдельных людей, а безликие массы обреченных на духовное и физическое уничтожение жертв, отправляемых в последнее путешествие. И все же на некоторых картинах, между бесконечными колоннами людей, тянущимися вдаль, до самого горизонта, выделено одно или два лица, чаще это ребенок, прижавшийся к матери. Через этот образ устанавливается связь со зрителем, который может со всей силой ощутить жестокость судьбы несчастных. Даже самые ожесточенные обитатели лагеря, ставшие почти бесчувственными к ужасам окружающей жизни, не могли оставаться равнодушными к участи детей. Художник Карл Флейшман, врач, по трагической иронии судьбы работавший в больнице Терезинского гетто и лечивший взрослых и детей, которых все равно ожидала смерть, писал об этом так:

Портреты
Огромное количество рисунков и работ, доставшихся нам в наследие от Холокоста – это портреты. Сделанные на заказ или созданные художниками по собственной воле, все они отличаются одной особенностью, характерной только для Холокоста – кроме подписи художника, на этих работах значится имя изображенного человека, а также точная дата (день, месяц и год), место написания портрета, а иногда и посвящение (просмотр иллюстраций).

Дополняя портреты этой не совсем обычной для искусства информацией, художники превращали их в уникальные исторические документы. Сочетание текста и художественного образа придает изображенному предмету особое, интимное звучание, превращая портретную галерею в семейный архив.

Такой переход от портрета к историческому документу особенно характерен для работ Карла Швейзига, проведшего четыре года своей жизни в четырех французских лагерях. Некоторые из его работ кочевали вместе с ним из лагеря в лагерь, поэтому иногда он дополнял их информацией, которую узнавал уже после окончания работы над портретом. Как правило, сделанная им запись сообщает о дальнейшей судьбе изображенного на портрете лица – о смерти, либо о депортации обратно в Германию, что тоже означало смертный приговор (просмотр иллюстраций). Пережив Холокост, Швейзиг продолжал собирать информацию, относящуюся к своим портретам. Такие документы собирали также и другие художники, пережившие лагеря в неоккупированной зоне Франции.

Зачастую трансформация портрета в историческое свидетельство становится возможной благодаря тончайшему намеку, которого внимательному зрителю оказывается достаточно для расшифровки замысла работы. Так, например, Айзик-Адольф Федер зачастую приукрашивал внешность своих моделей, изображая их красивыми и здоровыми, без тени ужасной реальности, из которой состояла их жизнь. Особенно это касается портретов, написанных на заказ и предназначенных в качестве привета родным. Федер добавлял очень скупую информацию к своим работам, например, обозначал дату и место их создания (просмотр иллюстраций). Но это сочетание визуальной и вербальной информации придает каждой работе особое напряжение. При взгляде на такой рисунок моментально становится ясно, что это не просто портрет, а документ, зачастую последний в жизни изображенного на нем человека. Такие картины нуждаются в постепенном прочтении, осознании одного уровня информации за другим. Художник дает зрителю лишь ключ к разгадке, и зритель должен суметь «прочесть между строк».

Повторяющиеся сюжеты
Повторение сюжетов и мотивов в искусстве Холокоста объясняется тем, что художники описывали одни и те же явления жизни гетто и лагерей. При этом работы каждого художника являются отражением его индивидуальной, самостоятельной точки зрения. Любое явление повседневности осмысливается художниками очень по-разному, даже теми из них, кто творил в одно и то же время, в одном лагере. Одним из самых известных символов Холокоста стали заборы из колючей проволоки. На некоторых рисунках – это тонкая, почти невидимая, но вместе с тем непреодолимая преграда, как паутина, опутавшая лагерь. На других работах те же заборы выглядят колючими, зловещими и устрашающими. Иногда художник воспринимает происходящее с юмором, и на заборе из колючей проволоки сушится белье после стирки. Однако в каком бы виде ни были представлены на рисунках эти заборы, сама повторяемость сюжета подчеркивает ощущение замкнутости и изолированности лагерей.

Постоянное возвращение к этому сюжету объясняется тем, что художники, оказавшиеся в иррациональном, изменчивом мире, столь отличном от всей их предыдущей жизни, очень хотели запечатлеть, документально описать основные черты этого мира. Они верили в бесценность своего материала, прекрасно понимая значимость визуального описания, этого универсального языка, который сможет пересечь любые границы и дать четкую картину происходящего в их мире.

Искусство как способ ухода от реальности

Кроме документального свидетельства, искусство выполняло и другие функции. Оно давало художнику возможность подтвердить свое собственное существование в качестве отдельной личности, хоть каким-то образом установить связь со своим прошлым, в которым он тоже был художником. Искусство на долгие часы вырывало их из вынужденной бездеятельности, а в некоторых случаях становилось способом ухода от реальности. Это отчетливо видно в работах Амалии Шекбах, из Терезинского гетто (просмотр работ). Она отражала себя и свой трагический опыт в ореоле фантастического и сюрреалистического мира. Но даже и там, в придуманном мире, она не забывала упомянуть о подлинном месте развития сюжета нарисованной ею картины. И это очень сильно ослабляет сюрреализм ее работ. Она открыто, самым брутальным образом, дает понять, что реальный мир превосходит воображение. На одном из ее рисунков изображена фигура, похожая на восточную принцессу (просмотр работы), с тонкой цепочкой на ее шее. На цепочке надпись, напоминающая номер-татуировку, которыми нацисты клеймили руки узников. Так художница обозначила на картине дату, а внизу, как обрамление для фигуры принцессы и двух теней возле нее, Шекбах пишет «Терезинштадт». Это тюрьма, откуда не убежать, разве что на крыльях изображения, да и то ненадолго. Бесчеловечная реальность, которую они переживают, настолько вездесуща, что проникает даже в мечты.

Искусство, как способ выживания

Художественные произведения часто являлись для своих создателей способом выживания. Картины и рисунки заказывали как узники, так и лагерное начальство. В большинстве случаев художников просили нарисовать портрет родственника с фотографии. За эту услугу заказчики расплачивались продуктами, могли помочь передать письмо родным. Так происходило с Галиной Оломучки в Освенциме, а художница Эстер Лурье вспоминает о времени, проведенном ею в лагере Штутгоф, так:

Искусство сделалось частью повседневной жизни лагеря, стало не только способом самовыражения, но и средством существования.

Искусство как связь с внешним миром

Через творчество художники пытались связаться с окружающим миром и рассказать остальным людям, что происходит «по ту сторону забора». Они рисовали, несмотря на грозящую им за это опасность. Они могли пострадать, как это случилось с Лео Гаасом и Карлом Флейшманом, узниками Терезинского гетто, заплатившими высокую цену за попытку переправить свои работы за его пределы. Готовясь к посещению представителей Красного Креста летом 1944 г., немцы обыскали комнаты художников, боясь, как бы правда об их «образцовом гетто» не просочилась наружу, если узникам удастся переправить свои рисунки в надежные руки. Во время допроса участники отказались говорить, и были помещены в тюрьму Гестапо, а затем – депортированы Освенцим, где Флейшман погиб.

Связь с остальным миром имела огромное значение для обитателей лагеря, и иногда искусство становилось единственным способом контакта. В некоторых лагерях, таких как и Компьень (см. работу «Афиша художественной выставки»), проходили выставки. Среди посетителей была нацистская администрация, а в отдельных случаях – представители местных общин по соседству с лагерем. На короткое время узникам казалось, что они прорвались через ограждение и участвуют в жизни окружающего мира. Однако следует отметить, что такие культурные события не отражались в местной прессе, которая не уставала повторять, что узники лагеря являются паразитами и спекулянтами. Рассказать о них как о творческих и полезных людях – означало бы разрушить сложившийся стереотип.

Художники, как и все остальные узники, вели постоянную борьбу не только за физическое выживание, но и за преодоление презрительного отношения со стороны общества, сделавшего их изгоями. Попытки создать хотя бы видимость человеческого, цивилизованного существования находили выражение в создании духовных ценностей. Искусство помогало им справиться с неестественным состоянием несвободы, изоляции и презрения окружающих.

Доктор Карл Флейшман, неустанно трудившийся как врач и художник в Трезинском гетто , писал:

 

---

Примечания

[1] Karl Fleischman. A Day in Theresienstadt. Theresienstadt Archives, L303 401, p.5. Перевод с чешского Рэчел Гар Цви.

[2] Esther Lurie. Living Testimony - Ghetto Kovno. Dvir, Tel Aviv, 1958. p.10

[3] Karl Fleischman . Erich Monck - A Shadow of a Man Theresienstadt Archives, L303 401, p.5. Перевод с чешского Рэчел Гар Жви.

[4] Esther Lurie. "Notes of an Artist", from Notes for Holocaust Research, Second collection, February 1952, p.113

[5] Karl Fleischman. Erich Monck - A Shadow of a Man, p.1.